– Все это – сплошной театр и притворство. Он же актер. А кипятился он потому, что я испортила ему маленькое приключеньице с одной из сестер. Девушка из Вуп-Вупа, дочка управляющего банком, помните?
– Очень хорошо помню, – сказал Нейл и сел, с облегчением вздыхая. – Это, пожалуй, единственный случай, когда мне угрожала опасность проникнуться симпатией к Льюсу.
Увидев протянутую пачку сигарет, она жадно схватила сигарету и так же жадно закурила.
– Его интерес к этой девушке продиктован, естественно, соображениями мести, – объяснила она, выдыхая дым. – Я поняла это сразу же, как только увидела, что происходит. Не думаю, что в его фантазиях фигурировала именно она, но уж коль скоро он обнаружил подходящий объект, что называется, во плоти и крови, он не мог не воспользоваться представившейся возможностью.
– Да уж, – отозвался Нейл, прикрыв глаза. – Лусиус Ингем, прославленный актер театра, и Ретт Ингем, звезда Голливуда, утирает нос жителям Вуп-Вупа.
– Я так думаю, сестрица Вуп-Вуп мечтала о Льюсе еще в младенчестве, но, могу поспорить, тогда она слишком задирала нос и не могла позволить, чтобы сын какой-то прачки догадывался об этом. И к тому же она еще была слишком мала, чтобы он мог обратить на нее внимание. Так что выставить ее теперь на посмешище – для него самое что ни на есть удовольствие.
– Представляю. – Нейл открыл глаза и пристально посмотрел на нее. – И теперь, когда планы его сорвались, он, надо думать, весьма недоволен?
Она рассмеялась.
– Вот уж справедливое замечание.
– Я, в общем-то, чувствовал, что происходит, хотя и не слышал, что он там говорит, но уже по тону было ясно. – Он не поднимал глаз от кончика сигареты. – Могу я осмелиться и предположить, что Льюс в своем гневе зашел достаточно далеко и угрожал вам?
– Нельзя сказать, чтобы угрожал. Скорее, он был озабочен тем, чтобы довести до моего сведения, насколько ужасны мои несовершенства как женщины. – Лицо ее исказилось от отвращения. – Брр! Но я, во всяком случае, дала ему понять, что его слова для меня – пустая болтовня.
– Но он не допускал никаких угроз? – продолжал допытываться Нейл.
Этот нескончаемый допрос уже утомил ее, и она нетерпеливо сказала:
– Что может Льюс сделать мне, Нейл? Изнасиловать? Убить? Бросьте! Такие вещи происходят только в романах, но не в жизни. Да у него и возможности-то такой нет. А кроме того, вы же знаете, для Льюса нет ничего важнее, чем его собственная шкура. Он не сделает ничего такого, за что может понести наказание. Только каркает и машет крыльями, предоставляя нашему воображению довести за него грязную работу до конца. Но только на меня его трюки не действуют.
– Надеюсь, вы не ошибаетесь, сестренка.
– Нейл, запомните, до тех пор пока я сижу в этом кресле, я просто не могу позволить ни одному моему пациенту испугать меня, – серьезно произнесла она.
Он пожал плечами и решил сменить тему.
– Как истинный Паркинсон, я хотел бы, не прибегая ни к каким ухищрениям, перевести разговор в другое русло и сообщить вам, что сегодня до меня дошли некие слухи. Я бы даже сказал, не просто слухи, а факты.
– Очень вам буду благодарна, – вполне искренне сказала она. – И какие же это слухи?
– Дело близится к концу.
– Откуда вы узнали? До нас еще ничего не дошло.
– Наш драгоценный полковник Чинстрэп сам сказал. – Он насмешливо улыбнулся. – Так случилось, что я проходил сегодня мимо его апартаментов, а он торчал на балконе, как Джульетта после посещения Ромео, весь в экстазе от мысли, что скоро попадет на Мэкери-стрит. Он пригласил меня выпить и заодно сообщил, как один офицер и джентльмен другому офицеру и джентльмену, что, по-видимому, нам осталось жить здесь меньше месяца. Сегодня с утра по начальству пошли разговоры.
На лице ее отразилось то самое смятение, которого безуспешно добивался Льюс.
– Господи! Только месяц остался?
– Плюс-минус неделя. Только-только успеем проскочить до дождей. – Он нахмурился. – Не понимаю вас, сестренка, честное слово. В прошлый раз, когда мы с вами тут беседовали по душам, вы не знали, как вам дожить до конца и не умереть. А теперь у вас такой вид, как будто вы умираете при мысли, что все кончилось.
– Я тогда была нездорова, – неловко сказала она.
– Не сказал бы, что вы выглядите здоровой сейчас.
– Вы просто не понимаете. Я буду невыносимо скучать без «Икса».
– В том числе и без Льюса?
– Да, и без Льюса тоже. Потому что, если бы не Льюс, я бы никогда не узнала вас даже наполовину так хорошо, как знаю теперь. – Она напряженно улыбалась. – И себя тоже.
Раздался стук, и Майкл просунул голову в дверь.
– Надеюсь, не помешал, сестренка. Чай готов.
– Вам удалось достать молока?
– Запросто достал.
Она поспешно поднялась, воспользовавшись удачным поводом прервать разговор с Нейлом.
– Пойдемте, Нейл. Заберите заодно печенье. Вам ближе.
Она подождала, пока Нейл достал коробку с печеньем, отступила, чтобы дать ему пройти вперед, и пошла вслед за обоими мужчинами в палату.
Глава 2
Остановившись возле кровати Наггета, она махнула рукой Нейлу и Майклу, чтобы не ждали ее, а сама проскользнула за ширму, которую кто-то поставил, чтобы отгородить кровать Наггета от всех остальных. Она подошла к нему близко, но он даже не шевельнулся, так что нельзя было понять, знает ли он вообще о ее присутствии. Она поменяла полотенце у него на лбу и прошла в глубь палаты.
Льюса у стола не было. Тогда она взглянула на часы и с удивлением увидела, что уже поздно, значительно позднее, чем она предполагала.
– Все-таки Льюсу не миновать неприятностей. Если не поторопится, он этого добьется. Кто-нибудь знает, где он? – спросила она.
– Отвалил куда-то, – злобно отозвался Мэтт.
– Он лгал, – раздался голос Бенедикта, который раскачивался, сидя на кровати.
Сестра Лэнгтри внимательно посмотрела на него: он выглядел очень странно, еще более замкнутым, чем обычно, а это раскачивание вообще было чем-то новым.
– С вами все в порядке, Бен?
– Да, все в порядке. Нет, все неправильно. Все неправильно. Он лгал. У него в языке жало. Он – гадюка.
Сестра Лэнгтри встретилась глазами с Майклом – в них был немой вопрос, но он казался не менее озадачен, чем она, и качнул головой. Нейл недоуменно нахмурился.
– Что неправильно, Бен? – спросила она.
– Все. Ложь. Он давно продал душу дьяволу.
Нейл наклонился к нему и ободряюще сжал костлявое ссутуленное плечо.
– Не позволяй Льюсу доводить тебя, Бен!
– Он – зло!
– Бен, ты плакал? – спросил Майкл, садясь рядом с ним.
– Он говорил о тебе, Майкл. Говорил грязное.
– Во мне нет ничего грязного, Бен, так что тебе незачем расстраиваться.
Майкл поднялся, достал шахматную доску и принялся расставлять на столе фигуры.
– Сегодня я играю черными, – сообщил он.
– Нет, я играю черными.
– Ну хорошо, значит, я буду играть белыми. Мой ход, – весело сказал Майкл.
Лицо Бенедикта судорожно передернулось, глаза закрылись, голова начала закидываться назад, а из-под ресниц выступили слезы.
– О, Майкл, я не знал, что там были дети! – крикнул он.
Майкл никак не отреагировал. Вместо этого он протянул руку и двинул королевскую пешку на две клетки вперед и теперь ждал ответного хода Бена. Мгновение спустя глаза Бенедикта открылись, сквозь пелену слез он заметил, что ход уже сделан, и тогда, засопев, как ребенок, он быстро сделал ответный ход, одновременно вытирая нос тыльной стороной руки. Майкл продвинул вперед соседнюю пешку, и Бенедикт снова повторил ход. Слезы его начали высыхать. А когда Майкл перенес над пешкой королевского коня и поставил его перед слоном, Бенедикт хихикнул и затряс головой.
– Ты так никогда и не научишься, да? – спросил он, ласково поглаживая слона.
Сестра Лэнгтри, не сдерживая громкого вздоха облегчения, поднялась и стала прощаться со всеми на ночь. Нейл тоже встал и, обойдя кругом стол, направился к Мэтту, который тихонько сидел, забытый всеми, в углу.